Встречи с Ириной Шевич, оптометристом, экспертом в подборе сложных очков, директором Института повышения квалификации и профессиональной переподготовки «Опти-класс» — это всегда возможность увидеть профессию в новом, неожиданном ракурсе. Ирина — человек, который всегда готов узнавать новое и делиться этими знаниями с друзьями и коллегами. И конечно, нам любопытно узнать, что помогает ей сохранять такой неподдельный интерес к жизни и профессии. Надеемся, что наш разговор с ней поможет раскрыть некоторые секреты.
— Хорошо известно, что в России оптическим бизнесом часто занимаются женщины. Лично у меня немало знакомых женщин-оптиков, которыми я искренне восхищаюсь. Как вы думаете, почему так сложилось?
— Да, это довольно интересный факт, удивляющий иностранных оптиков, включая наших зарубежных коллег из Венгрии, Голландии и ряда других европейских стран. У них практически все владельцы и сотрудники оптических компаний мужчины, тогда как у нас, по моим наблюдениям, владельцы чаще всего тоже мужчины, но 90 процентов оптометристов и консультантов – женщины. Около 30 процентов оптиков – это бывшие врачи-офтальмологи, открывшие сначала свои кабинеты контактной коррекции зрения или подбора очков, а потом выросшие до сети магазинов. Часто мужчины-предприниматели открывают салоны оптики в дополнение к своему основному бизнесу, потому что женам нравятся очки как модный аксессуар. Со временем однако они увлекаются и оптической составляющей нашей профессии. Многие начинают карьеру в салоне уже во взрослом возрасте, имея за плечами непрофильную специальность и опыт работы в другой отрасли. Это те люди, которые готовы осваивать все с нуля и постоянно развиваться.
— Насколько мне известно, вы совсем не сразу соприкоснулись с профессией оптика. Каким был ваш жизненный путь до этого момента?
Детство и юность в Семипалатинске
— Первые годы моей жизни прошли в Казахстане в городе Семипалатинске, неподалеку от которого располагался хорошо известный советский ядерный полигон. Мы жили в микрорайоне Цемпоселок, и окна нашего дома выходили на дымящие заводские трубы, за которыми, как мне казалось, виднелся пейзаж с голубыми горами. Этот прекрасный мираж манил меня с юных лет, и потому мне всегда хотелось оказаться в другом мире. Моя мечта покинуть дом осуществилась в 16 лет.
Поначалу я думала стать учителем, как мама и другие женщины из нашего рода. Отцу же эта идея не нравилась, и он поощрял меня развиваться в научном направлении. Папа собирал марки о космосе, и дома было много книг на эту тему. Сам же отец был прорабом в промышленной отрасли, занимался различными видам ремонта оборудования и сооружений. Так что День учителя и День строителя были в нашей семье чуть ли не главными праздниками. Помню, как в центральном парке города папина бригада монтировала колесо обозрения. Я была, наверное, первым ребенком, кому довелось на нем прокатиться еще до официального запуска. Папа посадил меня в кабину, и я с долгими остановками раскачивалась на колесе, обозревая город с высоты. Рабочие, совсем забыв обо мне, ушли на обед. Кабинка застыла уже на спуске, а поднятые наверх лопасти зловеще накренились где-то надо мной. Это было яркое и немного жутковатое приключение.
Что же касается естественных наук, включая физику и биологию, я их совсем не любила. Их преподавали очень требовательные учителя, которых все побаивались. И все же в 7-м классе я посещала кружок по физике, на котором мы изучали законы оптики. Тогда меня впечатлило открытие, что можно оказаться в центре радуги, потому что она круглая. Позже, став преподавателем, я всегда искала выразительные средства, чтобы заинтересовать и увлечь учеников.
Другим моим увлечением, а потом наказанием была музыка, которой я загорелась еще в четыре года. Тогда я увидела, как девочка садится за рояль и начинает красиво играть. Каково же было мое разочарование, когда я узнала, что красивое исполнение просто так не дается, а требует усердных ежедневных занятий, разработки гибкости и координации пальцев посредством бесконечного повторения гамм и этюдов. Моим естественным желанием было все бросить, однако родители после поднятия громоздкого и дорогого инструмента на 5-й этаж не позволили этого сделать, и мне пришлось отучиться в музыкальной школе до конца.
В середине 1970-х я с восторгом наблюдала по телевизору за выступлением девочек-ровесниц на открытии Олимпиады, и спортивная гимнастика стала моей очередной желанной мечтой. Родители взяли с меня обещание, что я останусь круглой отличницей, и я стала ездить на двух автобусах, чтобы заниматься еще и спортивной гимнастикой. Когда моя спортивная школа закрылась, я была очень огорчена.
Вообще, в детстве я была заводилой. Тогда все было пропитано пионерской тематикой, и на этой волне я сколотила свой отряд. Нас вдохновляла повесть «Тимур и его команда». Я собрала свою ватагу, и все вместе мы явились в местную ЖЭК. Сидевший там управляющий был ошеломлен, услышав, что нам нужна земля. «Какая?!», – воскликнул он. «Хотим цветы посадить у подъезда», – ответили мы. Спустя несколько дней все мы были удивлены, когда рядом с нашим домом грузовик вывалил целую гору песка. Вот было-то ребятишкам чем заняться: сколько замков мы тогда построили!
Студенческие годы в Томске
Закончив школу с золотой медалью, я была готова поступать в Семипалатинский педагогический институт. Но, как это неоднократно случалось со мной и в последующие годы, за две недели до решающего момента, я резко передумала и сделала важный выбор. Наша школьная учительница часто рассказывала о Томске как о чудесном студенческом городе, и я решила реализовать свою детскую мечту – уехать из дома.
В результате я поступила на исторический факультет университета, преподавательский состав которого оказался очень сильным. Многие из профессуры были не только великолепными преподавателями, любившими свой предмет, но и яркими личностями, прошедшими через множество жизненных испытаний. Кто-то из них пешком обошел чуть ли не всю Россию. От них, включая моего научного руководителя, я почерпнула немало полезных знаний и принципов для своей дальнейшей жизни.
В студенчестве
На первом курсе у нас была очень интересная археологическая практика. Нас, студентов, направили на север Томской области, где мы занимались раскопками древних захоронений. В итоге мы достигли слоев, относящихся к IX–X векам нашей эры. В могилах тех времен можно было встретить кости сразу нескольких человек и животных, поскольку вместе с мужем могли хоронить не только лошадей, но и жен. Мы орудовали перочинными ножами и щетками, очищая от земли эмалированные бусины, налобные повязки с причудливым орнаментом, ремни и многочисленные черепки посуды. Однажды, на уровне вечной мерзлоты, нам попался горшок со скелетами мелких рыбок. Но как только они оказались на свету, лед превратился в капли воды, а кости рыб – в песок. Проводить раскопки было увлекательно, и в День археолога я с удовольствием об этом вспоминаю.
Во время археологической практики
В изучении истории мне нравилось анализировать многочисленные источники и мемуары. В итоге я успешно написала дипломную работу, у меня были хорошие учителя и серьезные рецензенты. Однако в дальнейшем я не планировала заниматься исторической наукой, понимала, что вряд ли кто-то будет читать мои труды, а я по натуре очень активный человек, и мне нужно видеть результаты своей деятельности.
Работа после вуза и период замужества
По распределению я была направлена в деревню, находившуюся в стороне от большой дороги, в труднодоступном месте. Там в маленькой местной школе я преподавала историю, занималась классным руководством и была завучем по организаторской работе. Но вскоре ко мне приехал друг, к тому времени получивший образование юриста и служивший офицером. Он сделал мне предложение, и я решила выйти за него замуж. Собрав необходимые документы, я уехала к нему в Улан-Батор, столицу Монголии, где родились первые двое детей. Жизнь офицерской жены, которая только сидит и ждет мужа, давалась мне нелегко. Вокруг только степь, ветер и песок.
Конечно, я организовывала вылазки по храмам и музеям города и даже гуляла вдоль небольшой речушки в заповедной зоне недалеко от дачи Цэдэнбала. Мы везде ходили с детьми, используя рюкзаки для переноски, а для отпуска я сама сконструировала люльку и сшила ее из голубого дерматина, настрочив аппликацию. Это позволяло удобно транспортировать маленького ребенка. В те годы я освоила шитье и даже выделку кожи и практически полностью шила одежду для себя и детей. Бралась за все, включая такие серьезные изделия, как зимнее пальто с меховым воротником.
В Улан-Баторе мы прожили недолго, поскольку мужа часто переводили по службе. Наше кочевничество в Забайкалье продолжалось порядка 10 лет. За эти годы мы, можно сказать, повторили путь декабристов: прошли по их местам, включая Петровский завод, ныне Петровск-Забайкальский, и Читинский острог. В тех краях находится музей декабристов, а также памятник, изображающий княгиню Трубецкую с ребенком на руках. По иронии судьбы еще в школьном спектакле я играла роль Трубецкой, которая отправляется за своим мужем в Сибирь. И кто бы мог подумать, что в ее доле отразится часть моей жизни.
С детьми на сопках возле дома в Петровске-Забайкальском
С мужем и детьми на вокзале Петровска-Забайкальского у монумента «Петровский завод»
Первые шаги в области заботы о зрении
Именно в этот «кочевой» период нашей жизни я впервые столкнулась со сферой зрительных проблем. Все началось, когда нашей дочери было 4 года. Мы заметили, что один глаз у нее немного косил, и она довольно часто спотыкалась и падала. Я решила сходить с ней в поликлинику к окулисту. Врач определил у ребенка не поддающуюся коррекции амблиопию и низкую остроту зрения: на одном глазу она составляла 0,1, на другом – 0,15. Был назначен 3-дневный курс атропина. В этот же день мужу в книжном магазине попалась книга об улучшении зрения без очков по методу Бейтса. Я прочла ее за три дня и на следующем приеме у доктора спросила его мнение о данной методике. В ответ от только фыркнул и выписал рецепт на очки с линзами +2 диоптрии. Но ввиду того, что мы жили в очень удаленной местности, а также из-за дефицита, который был тогда на все, очки нужно было ждать 2 месяца. Тогда я решила, не теряя времени, начать заниматься с дочерью по методике Бейтса и могу сказать, что результаты были очень положительными. Воодушевленная этими успехами, я всех призывала снимать очки и практиковать Бейтса.
Кстати, миф о всесильности этой методики и сегодня распространен среди многих наших пациентов. Сейчас я останавливаю многих поклонников этого метода и рекомендую носить правильно подобранные очки, а тогда свой новообретенный навык я решила на законных основаниях применять на благо людей. Я обратилась к директору областного офтальмологического центра с просьбой принять меня на работу, но получила ответ о «стерильности своих знаний». Тогда моей целью стал диплом медсестры, и я направилась к начальнику местного департамента здравоохранения. Когда я вошла в кабинет, по усталым глазам грузного пожилого мужчины поняла, что со зрением у него не все в порядке. Рассказала о методике и о том, почему я хочу получить медицинское образование. Он сказал, что знает лучший способ применения моему «целительству», тут же позвонил в Центр нетрадиционной медицины и попросил главного врача взять меня на работу. В соседних со мной кабинетах гадали на козьем помете и проводили сеансы энергетической магии, я же договорилась с врачом-офтальмологом из поликлиники, чтобы она направляла ко мне детей, которым, с ее точки зрения, было бы полезно заниматься зрительной гимнастикой. Дети приходили, и я проводила с ними 10-дневный курс реабилитации. А сама начала читать учебник по офтальмологии и посещать медицинскую библиотеку.
Дальнейшее повышение квалификации
Я понимала, что мне нужны профессиональные знания, и один случай еще больше укрепил это мнение. Ко мне пришел довольно слабый мальчик, которому было больно даже водить глазами из стороны в сторону. Я показала ему простые упражнения для глаз, а после его ухода прочитала в учебнике по офтальмологии, что подобные состояния бывают при невритах. Я тут же позвонила его матери и посоветовала обратиться к неврологу. Позднее я узнала от нее, что в результате обследования у ее сына оказалась опухоль головного мозга, в связи с чем потребовалась срочная операция.
А осенью мне позвонили из отдела кадров департамента и сказали, что у них есть путевка в Алма-Ату на повышение квалификации медсестер для работы в офтальмологических кабинетах. На это предложение я, конечно, с радостью согласилась. Муж в отпуске остался с тремя нашими детьми, а я целый месяц училась в Алма-Ате при медицинском университете. Нам преподавала очень суровая женщина небольшого роста, у которой была цель – сделать так, чтобы мы знали методики измерения рефракции лучше, чем врачи. Она приносила на занятия бычий глаз с рынка, водила нас в отделение «неотложки», стационар и лабораторию глазных протезов. Но, к сожалению, когда я с новыми знаниями повторно пришла в областной офтальмологический центр, врачи не поддержали мое рвение совершенствоваться в новой специальности. Мне посоветовали «бежать из медицины». Это были 1990-е. Из Центра нетрадиционной медицины я уволилась и осталась без работы.
Московский период
Вскоре мужа перевели в Москву, и я должна была искать свое место в этом огромном городе. По материнской линии мои предки были из рода купцов, которые пошли за Ермаком в Сибирь и обосновались в крепости на берегах Иртыша. Моя прапрабабушка была известная в своем городе купчиха, а ее муж служил начальником пожарной охраны. Поэтому духа первооткрывательства с частичкой авантюризма у нашего рода не отнять, это всегда помогало мне в неизвестной ситуации.
Прибытие к новому месту службы. Москва, Казанский вокзал
Поначалу все было очень непросто: служебная квартира, кишащая тараканами, неопределенность с работой. Были, конечно, и радости: катание с детьми на новых аттракционах, посещение множества музеев… И вот как-то раз мне попалась газета «Из рук в руки», в которой я увидела объявление о проведении курсов зрительной гимнастики для детей от врача-офтальмолога. Это было как раз для меня! В итоге от лица этого врача я договаривалась о проведении экспресс-диагностики зрения в частных гимназиях, а затем работала по хорошо известным мне методикам Бейтса. Через пару месяцев с компаньоном пришлось расстаться, и я поняла, что нуждаюсь в дальнейшем профобразовании и сотрудничестве с врачами.
Так я пришла в Институт глазных болезней имени Гельмгольца, в детское отделение. Каким же удивлением было для меня видеть на табличках хорошо известные мне фамилии таких светил офтальмологии, как Эдуард Сергеевич Аветисов, Юрий Захарович Розенблюм и других. Немного раньше, читая статьи в офтальмологических журналах, я была полна решимости опровергнуть ряд доводов московского профессора о малоэффективном влиянии на зрение методики Бейтса. Я не удержалась, постучала и открыла дверь в кабинет Розенблюма. Помню, как сейчас: приглушенное освещение кабинета, профессор сидит за столом и под светом лампы пишет чернильной ручкой статью по-английски. Он с интересом отнесся к моим заверениям, что мне хорошо известны методики восстановления зрения у детей и что в их эффективности я убедилась на собственном опыте. Однако вакансий в детском отделении не было, и я устроилась медсестрой в отделение патофизиологии, где помогала опытным врачам с учеными степенями вести прием и измерять поля зрения пациентов с глаукомой.
Это было весной, и почти сразу я узнала, что осенью профессор Юрий Захарович Розенблюм будет проводить курсы по оптометрии для медсестер и ординаторов. Нелегко было все уладить и с работой, и с оплатой этого обучения, на которое требовался трехмесячный отпуск, но в итоге все удалось утрясти, несмотря на внутренний запрет записывать на курс медсестер из института.
Сам Розенблюм в это время был в отпуске, а когда вернулся, его очень возмутило мое «вторжение» в состав участников курса. В период обучения профессор всячески меня игнорировал, старался не смотреть в мою сторону, когда на лекциях я поднимала руку, чтобы задать вопрос. Перед началом курса я успела проштудировать книгу «Оптометрия», составила целый список вопросов и указаний на опечатки, и мне все-таки удалось передать их Юрию Захаровичу в письменной форме. Позже он пришел ко мне в отделение и с похвалой отметил, что я указала на одну серьезную ошибку, которую почему-то раньше никто не замечал. Да, этот уникальный человек умел признавать свои ошибки! И когда на экзамене по оптометрии я выполнила предложенную им задачу, он сказал, что и сам сделал бы точно так же. Такая его оценка, надо сказать, дорогого стоит.
Продолжение следует.
Беседовала Дария Рылова
© РА «Веко»
Печатная версия статьи опубликована в журнале «Веко» [2022. № 8 (262)].
По вопросам приобретения журналов и оформления подписки обращайтесь в отдел продаж РА «Веко»:
- Тел.: (812) 634-43-34.
- E-mail: magazine@veko.ru
- veko.ru
Наши страницы в соцсетях:
